100-летняя годовщина Вознесения Абдул-Баха
В этом году, в конце ноября 2021 года, человечество отметит столетнюю годовщину Вознесения Абдул-Баха, Центра Завета Бахауллы. 100 лет назад, 28 ноября 1921 года, в Своем доме в Хайфе Он покинул этот мир и Его благословенные останки были похоронены на склонах горы Кармель в Усыпальнице Баба (Хайфа, Израиль).
Абдул-Баха был уникальной личностью в анналах религиозной истории, Он был Учителем, Тайной Бога, поборником всеобщего мира, прекрасным примером того, как можно достойно прожить свою жизнь.
Его присутствие среди жителей Хайфы и Акки было столь преобразующим, его вклад в благосостояние людей был столь ценным, Его любовь и внимание к благополучию всех были столь необыкновенными, что более десяти тысяч скорбящих из различных религиозных и этнических общин — арабы, евреи, христиане, друзы, турки, персы, армяне и американцы — присутствовали на Его похоронах. Хайфа никогда не видела такого проявления любви и привязанности к кому-либо.
Среди многих воспоминаний, которые доступны нам сегодня благодаря тем, кто встречался с Абдул-Баха и общался с Ним, есть текст, приведенный ниже, от Эдварда Гренвиля Брауна, известного ученого из Кембриджа в Англии. Приехав в Акку в апреле 1890 года, чтобы побывать в присутствии Бахауллы, Браун написал следующее о Его выдающемся Сыне:
«Редко видел я кого-то, чья внешность производила бы на меня большее впечатление. Высокий, хорошо сложенный мужчина, державший себя прямо, как стрела, в белом тюрбане и одеянии, с длинными черными локонами, спускавшимися почти до плеч, широкий крепкий лоб, указывавший на сильный интеллект, вкупе с несгибаемой волей, острый взор, как у сокола, и четкие, но приятные черты лица — таково мое первое впечатление от Аббаса Эффенди… Последующая беседа с ним только лишь умножила уважение, которое его внешность с самого начала пробудила во мне. Вряд ли можно найти того, кто более красноречив, более готов представить довод, более умело приводил сравнение, более тесно знаком со святыми книгами иудеев, христиан и мусульман, среди красноречивого, готового и утонченного народа, к которому он принадлежит. Эти качества вкупе с манерой держать себя, — одновременно величественной и дружелюбной — позволили мне перестать удивляться по поводу влияния и почитания, которыми он пользовался даже за пределами круга последователей его отца. Никто, видевший его, не мог сомневаться в величии этого человека и его силе».
Подобные чувства были высказаны шейхом Мухаммадом Абду, выдающимся египетским ученым и главой университета Ал-Азар, которому тоже посчастливилось встретиться с Абдул-Баха. Однажды кто-то прокомментировал глубину знания Абдул-Баха, сказав: «Я слышал, что Он самый образованный человек и непревзойденный интеллектуал». Шейх Мухаммад, по свидетельствам очевидцев, ответил:
«…Аббас Эффенди больше чем это. Он великий человек. Он человек, которому подходит титул “великий”».
Халил Гибран, известный ливанский поэт, написал после встречи с Ним:
«Впервые я увидел фигуру достаточно благородную, чтобы стать восприемником Святого Духа».
А вот как описал Абдул-Баха христианский священник Говард Колби Айвз, пытавшийся встретиться с Ним, когда Он приехал в Нью-Йорк в 1912 году:
«Все, что мне удалось, так это лишь мельком взглянуть на Него. Натиск жаждущих друзей и любопытных был столь сильным, что было сложно даже протиснуться в двери. У меня есть лишь воспоминание о впечатляющей тишине, столь несвойственной для таких встреч… Наконец мне удалось пробиться вперед, где я смог выглянуть из-за плеча и впервые увидеть Абдул-Баха. Он сидел. Кремового цвета феска у Него на голове, из-под которой белые волосы спускались почти до плеч. Его одеяние, которое я практически не видел, было восточным, почти белым. Но это лишь случайные факты, на которые я обращал мало внимания. Самое впечатляющее, о чем я никогда не забуду, — это неподдающийся определению элемент величия вкупе с изысканной учтивостью… Такая мягкость, такая любовь исходили от Него, которых я никогда не видел. Я не был эмоционально взволнован. Помните, что в тот момент я не был убежден и, могу сказать, мало или практически не интересовался тем, что позже я осознал под термином Его “Положение”… Что это было, что столь озаряло глаза людей вокруг меня и столь радовало их сердца? Какое значение имело для них слово “замечательный”, часто слетавшее с их уст? Я не знал, но хотел узнать, так как мне казалось, что я никогда не знал нужды в чем-либо».
Дале он написал:
«И вот я увидел человека, который, внешне, как и я, жил в смятенном мире, однако внутренне, вне всяких возможных сомнений, жил и работал в высшем и настоящем мире. Все Его концепции, все Его мотивы, все Его действия брали свое начало в “Мире Света”. И Он считал само собой разумеющимся — и это для меня было самым воодушевляющим и подбадривающим фактом, — что вы и я, самые типичные представители человечества, могли войти в тот мир, жить и двигаться там, если захотим».
Получив весть о кончине Абдул-Баха, Браун написал:
«Смерть Аббаса Эффенди, ставшего более известным как Абдул-Баха после того, как стал преемником своего отца, Бахауллы, лишила Персию одного из самых выдающихся сынов и Запад — значительной личности, кто, возможно, имел большее влияние не только на Востоке, но и на Западе, чем любой азиатский мыслитель и учитель былых времен».